Первое, что но услышал Джек — чей-то крик. Истошный, мерзкий, но живой.
Вот только услышать-то он его услышал, а осознать едва ли смог.
Его сознание представляло из себя странную картину. Словно туманное полотно, подёрнутое дымкой; вилось, юлило, кружилось, вытворяя причудливые белесые узоры, а потом... вжух!
И второе, что услышал Джек, фигурально выражаясь, — боль. Кажется, что-то пыталось его сожрать.
И хотя боль была не только в пальце, пожалуй даже отнюдь не в нём сконцентрировалось основное богатство ощущений, он резко вскочил, выдергивая пострадавшую руку из жерла птицы и инстинктивно осмотрелся. Назад, вперёд, он сделал это быстро, резко и с едва уловимой плавностью, грацией едва ли не самого моря. Даром что восхититься пластикой юноши было решительно невозможно из-за узора водорослей, какой-то жижи и песка на его лице; волосы, лёгшие на плечи, сбились в колтуны, как и мысли, которые лишь спустя несколько секунд начали проясняться.
Дыхание его постепенно успокоилась, а грудь перестала так яро вздыматься. Тело напомнило о себе неизвестной болью во всех суставах, спине, ногах и руках.
Ошеломление на лице постепенно сменилось спокойствием, чуточку сверхъестественным, и разумной осмысленностью.
Пусто. Идеальная чистота, словно белый лист бумаги или нетронутый снег, и только она была в голове Джека.
Не зная, что и думать, он предпринял решение, которое подсказало ему тело — пнуть пару попавшихся под ноги птиц и позорно сбежать прочь, пока превосходящие силы врага не оклемались и не дали отпор.
Джек не знал, куда он бежал, но результат выглядел печально.
Его взору предстали полусгнивший город, — так он подумал сперва, глядя на обрывки морской части человечества в Сан-Диего, — грязные старые люди и запах. Только сейчас Джек осознал, насколько омерзительное амбре окружает его и весь пляж, вгрызаясь в гланды и заполняя лёгкие. Кажется, так пахло разложение.
Будь он чуть больше поэтом, Джек бы обязательно придумал удачное сравнение. Но не сейчас. Сейчас голову мужчины заполняли совсем другие мысли.
«Что делать?» — Простой вопрос, на некоторый не было простого ответа.
Вновь повинуясь зову инстинктов, Джек быстро прошёлся по карманам, благо ему повезло, и очнулся он в хоть и поношенном, но добротном тёмно-зелёном пальто. Пожалуй, когда-то оно даже было пристойным и выглядело богато.
В карманах нашлись круглые тонкие стёклышки и бумажка. К своему удивлению Джек понял, что умеет читать и понимает, что написано на клочке, который, вестимо, был письмом. В цельном виде. Сейчас же взгляду мужчины предстали обрывки предложений, фраз и слова, обрывающиеся на половине, и из всех них Безымянный смог выделить лишь одно, что представляло хоть какую-то ценность — имя.
Джек.
У него имени как раз не было.
А теперь появилось.
Сложив то богатство, что попалось ему в руки, обратно в карманы пальто, Джек вдруг заметил, что те самые старые и просоленные люди обнаружили его, бледного привлекательного юношу, явно попавшего в затруднительное положение. И, так как сам Джек слегка воспрянул духом после обретения чего-то ценного, он совершенно искренне улыбнулся незнакомцам и помахал рукой, решив узнать, чего они хотят.
И по пути к ним он понял, что на самом деле ему хотелось узнать самому.
Что осталось позади. Что ждёт его впереди. И что, чёрт возьми, ему бы такого съесть, чтобы живот перестал урчать как дикий зверь, и как эту еду бы достать.
